Я сижу в моей крмнате, в щтабной палатке шума всей квартиры. Я слышухлопанье всех дверей, этот шум избавляет меня только от топота ног, пробегающих от двери к двери, и помимо него я слышу ещё лязг захлопывающейся печной заслонки на кухне.Отец проламываетдверь моей комнаты и шествует сквозь неё, волоча за собой хвост шлафрока, в соседней комнате уже выгребают золу, Валли, выкрикивая через прихожую слово за словом, спрашивает, вычищена ли отцовская шляпа, а в ответ на шикане, имеющее целью проявить заботу обо мне, следует новый выкрик. Входная дверь, открываясь, сипит, как простуженное горло, затем, открываясь дальше, поет женским голосом и наконец захлопывается с глухим мужественным стуком, отдающим особой бесцеремонностью. Отец ушел, теперь начинается шум более нежный, рассеянный и безнадежный; солируют две канарейки. Эти канарейки вновь наводят меня на мысль — я уже думал об этом раньше: чтó если мне приоткрыть маленькую щелочку в двери, проскользнуть змеей в соседнюю комнату и там, с пола, попросить у моих сестер и их товарки немного тишины.